против Конторы идти, и, да, там ещё Королевская Долина, а это — тот ещё зверь, враг очень серьёзный, а сволочь оттуда и, судя по имени, наследник, так что… Или просто не понравилось, как написано! Или посчитали мелким, незначащим, да… да мало ли что? Ведь всё может случиться, он-то теперь знает, что невозможного, невероятного нет.
Гаор резко повернулся набок, лицом к стене, натянул одеяло на голову. Хотя в повалуше и не холодно, не особо холодно, но он всегда любил заворачиваться с головой, ещё в училище, да нет, ещё до того, в Орртене. Чтоб хоть так остаться одному.
И всё же… как там, в Аргате? А то отправил статью… как гранату в болото запустил. Видал он в Алзоне. Чавкнет, проглотит, даже кругов нет, и жди, пока там на глубине рванёт. А бывало, что и взрыва не слышно, так, колыхнется чуть и всё, и никаких следов, будто и не было. Алзонские болота так не то что гранаты, а мины и бомбы глотали, и ни хрена. Надо бы с Большухой поговорить, попросить чуньки для дома, а то опять ноги мёрзнуть стали, все, входя, разуваются, не будет же он один в сапогах. И гребешок ему нужен, маленький, для бороды и усов. Смотри-ка, всё щетина да щетина на лице топорщилась, а тут под праздник его опять дёрнули в гардеробную хозяйскую форму гладить, и он себя в зеркале увидел. Даже не узнал сначала. Стоял дурак дураком и за лицо себя щупал. Ведь точно и получилось, как тогда Бурнаш ему говорил. «Молодой, ещё обрастешь». И оброс. И борода, и усы. Был бы один, разделся бы и тело осмотрел, но не при Белёне же с Милушей, да и хозяйка зайти может, не говоря уж про хозяина. Так только, когда лёг спать, потихоньку, стыдясь самого себя, ощупался. Похоже, и там… не волоски, и не пушок, а завитками. Ну и… а что, чем плохо? Не мешает же. Ну, там он, конечно, расчёсывать не собирается, а усы и бороду стоит. Здесь у всех мужиков по два гребня. Побольше — головной, и маленький частый для бороды и усов. Делает их Тумак, много не возьмёт, сигарет с десяток, не больше.
Он старался думать об этих пустяках: гребешке, чуньках, запасной паре белья, что стоит с собой в рейсы брать, а то, скажем, в посёлке в баньке попариться и чистое надеть — куда как хорошо. Инструментальный пояс-патронташ надорвался, надо его Джадду дать, тому это не в труд, два шва прихватить. Ему здесь жить, о здешнем и думать, а как там в Аргате… До Солнца высоко, до Аргата далёко… Нет, хватит об этом, пошли круги, не пошли… загад не бывает богат… не гневи Судьбу…
День шел за днём. Рейсы, отдых, всякие мелкие радости и неприятности. Гаор заставил себя не думать о статье и Аргате, и это почти получилось. Тем более что в один из дней хозяин, придя, по своему обыкновению, рано утром в рабскую кухню, среди прочих распоряжений выдал совершенно неожиданное:
— Рыжий!
— Да, хозяин, — привычно вскочил Гаор.
— Лутошка теперь с тобой будет. Хватит ему где попало болтаться. Пусть к делу приучается.
Гаор даже растерялся и не успел уточнить: ему учить Лутошку только автоделу или ещё чему, как хозяин уже ушёл. Так-то Лутошка к нему в гараж иногда заглядывал, но особого интереса не проявлял. Не сравнить с Гардом, хозяйским бастардом, у того аж уши от восторга дрожали, что дали с машиной повозиться. Даже Трёпка заскакивала в гараж чаще Лутошки и глазела, полуоткрыв рот и вылупив глаза. Но велено Лутошку учить, значит, будем из Лутошки делать автомеханика и шофёра, а заодно, — быстро соображал Гаор, доедая кашу, — и грамотного. И где же ему бумагу взять? Ручка у него теперь есть: он же все бумаги сам в рейсах заполняет и оформляет, держит её в бардачке, а учиться Лутошка будет в гараже, так что ручка без проблем, а бумага… ладно, придумает.
Из кухни они вышли вместе.
— Давай, сынок, — напутствовала Лутошку Красава, — учись как следовает. А то мастер серчать будет.
— Джадда не позовёт, — хохотнул Сивко, — сам ввалит.
— Ввалю, — согласился Гаор.
Лутошка шмыгнул носом и промолчал. Что мастер всегда с-под-руки учит — так не нами заведено, не нам и менять. А рука у Рыжего тяжёлая. Как-то летом хозяина не было, мужики вышли на зады и постыкались немного, а потом и сам на сам бились. Так Рыжий всем навтыкал, и видно было, что не в полную силу бьётся, удерживает кулак. И приёмы всякие хитрые знает и хоть в схватке, хоть на кулаках, хоть… вовсе непонятно как. Но по нему никто и не попал даже, а от него всем досталось, и сам на сам, и против двоих и троих… «Лучше бы этому выучиться», — вздохнул Лутошка. И тут же подумал, что раз он теперь в учениках у Рыжего, то ежели попросить хорошенько…
В гараже Гаор начал с того, что заставил Лутошку заучивать названия всяких инструментов, награждая за каждую ошибку подзатыльником или отшвыривая неправильно поданную железяку в дальний тёмный угол и тем заставляя её разыскивать. Лутошка сопел, пыхтел и очень старался.
К обеду он перестал путать, подавал требуемое быстро и правильно, и Гаор кивнул:
— Пойдёт.
— Рыжий, — сразу осмелел и заговорил о заветном Лутошка, — а ты меня драться научишь?
— А тебе зачем? — весело хмыкнул в ответ Гаор.
— А чтоб как ты. Как дал кому, так тот сразу брык и кранты. Ну, как ты летось.
— Когда? — не сразу понял Гаор, а вспомнив, засмеялся. — Ну, это ещё не кранты, так, размялся малость.
— А я тоже так хочу.
— А это мало ли кто чего хочет, — мрачно огрызнулся Гаор, вспомнив, как его предостерегали у Сторрама от таких уроков.
Здесь он даже гимнастикой не занимался. Только в рейсах выкраивал время, загонял фургон в лес к какой-нибудь подходящей полянке или прогалине подальше от чужих глаз и в своё удовольствие разминался и тянулся по полной программе. Благо — земля под ногами, не бетон, можно и броски, и перевороты отработать. Конечно, обзавестись спарринг-партнёром было бы совсем не плохо, но вот как на такие уроки хозяин посмотрит? Тут тебе и «кобыла», и поруб, и все прочие удовольствия будут…
Лутошка понял, что время выбрал для просьбы неподходящее, и благоразумно заткнулся. Тем более что от непривычных запахов бензина и масла у него разболелась голова. Гаор поглядел на его побледневшее
